Нобелевская премия по экономике в этом году была присуждена Полу Кругману – преподавателю, учёному и журналисту. Кругман является автором нескольких сотен научных статей и 18 книг, среди которых: «Стратегическая торговая политика и новая международная экономическая теория» 1986 года, «Торговая политика и структура рынка» 1989 года, «Возвращение депрессии» 1999 года и «Валютные кризисы» 2000 года – книги в значительной степени состоят из его публицистических очерков разных периодов.

Официально, Нобелевская премия была наградой за построение теории, связавшей снижение затрат на единицу продукции с ростом масштабов производства (economies of scale) – принцип был интуитивно понятен, но не имел строгого математического подтверждения. Традиционные экономические теории исходили из системы сравнительных преимуществ в торговле, которые способствуют обмену товарами различного назначения. Типичными иллюстративными примерами в учебниках по экономике являлись две страны или части острова, где производство короткой линейки товаров осуществляется с различной эффективностью, скажем на севере, сравнительная стоимость телевизора в производстве составляла 2 мешка муки, а на юге – 6 мешков муки. Таким образом, северной стороне выгодно специализироваться на производстве телевизоров, а южной на изготовлении муки, а затем совершать обменные операции между собой. Теоретическая модель Кругмана дополнила эту картину процессом расширения производства и снижением стоимости товаров (учтён рост производительности труда), которые приводят к увеличению доходов жителей. Таким образом, теория Кругмана подтверждает взаимовыгодность международной торговли между странами, специализирующимися даже в сходных товарных группах, производство которых расширяется, будучи переориентировано с местного на мировой рынок. Кругман отрицал возможность долгосрочного снижения спроса в современном мире.

К слабым местам данной теоретической модели можно отнести априорное предположение о рациональности потребителей, удовлетворяющих растущие потребности с учётом предельной полезности товаров. Критику вызывает отнесение эластичности спроса к несущественным факторам, а так же обусловленность торговой эффективности растущими доходами и наличием совершенной конкуренцией. По-существу, теория Кругмана, созданная им ещё в 1970-ые годы и увидевшая свет в виде 10-страничной статьи, являлась научным обоснованием целесообразности глобализационных процессов. И хотя ныне, Кругман отчасти изменил прежним убеждениям – непредвиденным, по его собственному признанию, стал катастрофический рост социальной дифференциации и размывание среднего класса – Нобелевская премия отметила его как предвестника глобализации.

Кругман получил образование в Йельском университете, где изучал историю. На последнем курсе он увлёкся экономической теорией, после было обучение в нескольких бизнес-школах, докторская степень по философии в Массачусетском технологическом университете, преподавание в Йеле, Стэнфорде и Принстоне – откуда берут начало его неизменные симпатии к главе ФРС США Б. Бернанке, занимавшего профессорскую должность в Принстонском университете.

В 1982 – 1983 годах Кругман работал на администрацию Рональда Рейгана в Council of Economic Advisers , но не пришёлся ко двору. Причиной этого была, судя по всему, излишняя темпераментность и категоричность в суждениях. Располагая связями в окружении Билла Клинтона, Кругман имел возможность выдвинуться на ответственный пост в Федеральной резервной системе, но его кандидатура была отклонена по сходным причинам. По утверждению же самого Кругмана он отказался от должности, предпочтя «административному восторгу» занятия журналистикой, хотя налицо были явные разногласия в видении перспектив развития американской экономики, а некоторые рекомендации Кругмана, сведённые к газетным клише, приобретали вид экономического хулиганства. Например, обращения Кругмана к правительству Японии в период финансового кризиса сводились, главным образом , к лозунгу: PRINT LOTS OF MONEY . Все возражения оппонентов об опасност и перегрева экономики отметались соображениями, что «дополнительные деньги будут жечь дыру в кармане народа», а критики просто хотят заставить правительство Японии «согласиться с депрессией и вести себя ответственно». «Долой манию респектабельности» – провозглашал Кругман. На тот момент, нынешний нобелевский лауреат являлся апологетом полной либерализации международной торговли в сочетании с твёрдой верой в кейнсианскую «коробку передач» в сфере кредитно-финансовой политики.

Будучи профессором скорее аудиторного, нежели кабинетного типа, Кругман обратился к публицистике на исходе 1980-ых годов. Первые публикации по экономической проблематике появились в « Fortune » и электронном издании « Slate ». Живой язык автора «Теории похмелья» и «Ни одного бесплатного обеда», – материалов, адресованных laymen (непосвящённым), завоевали расположение читателей. В 1994 – 1998 годах , Кругман уже пишет для « Т h е Financial Times», «USA Today» и «The New Republic». Материалы преимущественно посвящены международной торговле, валютному рынку и финансовому кризису в Японии. С 1999 года, Кругман становится одним из десятка колумнистов « The New York Times », где его материалы публикуются дважды в неделю.

Кругмана можно отнести к разряду тех аналитиков, которые «смотрели первую серию» и способны экстраполировать процессы на перспективу, не тушуясь под ситуационным давлением текущего момента. На протяжении всей карьеры он отличался без преувеличения великолепным чутьём и мастерством навешивания ярлыков. Так после энергетического кризиса в Калифорнии на свет появился узнаваемый «Конан-обманщик» из Bush - gang (банды Буша). В 2003 году журналистское расследование Кругмана выявило переплаты по федеральному контракту компании «Боинг» в размере 4 млрд. долларов, а так же тот факт, что должностное лицо, ответственное за договор, вскоре оставило работу в Пентагоне и стало одним из топ-менеджеров авиационной корпорации. Несмотря на вес и репутацию, приобретённые успешной научной карьерой, аналитические разработки Кругмана, редко служили сигналом для своевременной политической реакции, чаще о предостережениях вспоминали задним числом.

Отстаивая свои позиции, Кругман нередко обращается к авторитету классиков экономической науки, но делает это в своеобразном виде, так как всем выкладкам и расчётам предпочитает вольную интерпретацию афоризмов. В ответ на критику массированной денежной эмиссии в условиях экономического спада, на помощь призвается Р. Хоутри с его: «Всё равно, что кричать пожар, во время Ноевого потопа!». На предположения о будущем перегреве экономики Кругман отвечает словами Д. Кейнса: «В долгосрочной перспективе мы все умрём, однако это не повод отказываться от жизни». В одном из интервью Кругмана, в ответ на призывы правительства к сплочению нации посредством СМИ после 11 сентября 2001 года, даже П. Самуэльсон отметился анекдотом: «На митинге компартии, оратор: Товарищи, произошла революция, все будут есть клубнику со сливками! Голос из толпы: Но мне не нравится клубника со сливкам! Оратор: Все будут есть клубнику со сливками и всем это станет нравиться!» Появляется убеждение, что если бы в записях Давида Рикардо сохранились шутки, мы бы их непременно узнали от Кругмана.

Красной нитью через журналистскую карьеру Кругмана проходит критика администрации Джорджа Буша, которая заслуживает у него самых нелестных эпитетов, среди них «антидемократы», «гангстеры» и «эти сумасшедшие ребята» – будут наиболее мягкими. Президент Буш, по его мнению, «не решает экономические проблемы, а использует их для оправдания вещей, которые бы делал в любом случае». Нападкам зачастую подвергалась вся исполнительная власть: «Эти ребята всё время настаивают, что 2 – 1 = 4, не имея ни одного разумного аргумента в свою пользу, но располагая большими силами». Кругману не по себе по той причине, что большинство журналистов превращается в стенографов официальных лиц и служителей пропагандистской машины. Он утверждает, что далёк от того пула, который посещает вашингтонские коктейль- parties и, благодаря этому, ему негде накачиваться «общим мнением». Если же в Таймс решат, что он окончательно спятил (« I ’ m frozen out ») – это не будет большой потерей, так как из-за своей научной деятельности он более независим, чем среднестатичный журналист.

Последние статьи Кругмана, увидевшие свет в сентябре-октябре 2008 года в авторской колонке « The New York Times » более остроумны, нежели информативны, хотя и затрагивают самый широкий спектр проблем современного американского общества. В них ощущается дефицит свежих идей, сублимированный чрезмерным сарказмом. От критики губительного стремления к статусным вещам («Угроза мерседесов»), которое по эффективности использования ресурсов «сопоставимо с бессмысленной гонкой вооружений», автор переходит к бичеванию медицинской программы Маккейна («Уничтожение здравоохранения»). Кандидат от республиканской партии планирует заменить корпоративное медицинское обслуживание, включённое в трудовое соглашение, на индивидуальные налоговые вычеты для граждан в размере теоретически достаточном для покупки индивидуальных полисов. Как на грех, в предвыборной программе Маккейна, открытие рынка страховых медицинских услуг сравнивалось с успехами, достигнутыми после дерегулирования финансового сектора, дословно: «…так же как мы это делали в течение десятка лет в банковской сфере». Кругман восхищается премьер-министром Великобритании Брауном («Доброе дело Гордона Брауна»), который выступил с планом частичной национализации банков, травит «жирных котов с Уолл-стрит» и отказывает в рассудке министру финансов США Г. Полсону, призавшему государство «скупить токсичные ипотечные бумаги». Кругман признателен Б. Бернанке, желающему перенаправить государственные инвестиции на покупку пакетов акций крупнейших частных банков США 250 млрд. долларов. Согласно Кругману, временная частичная национализация послужит « equity injection » – инъекцией справедливости. Читателю должен импонировать доверительный стиль Кругмана, предполагающий общение на равных. Автор замечает, что не является последней инстанцией и не предлагает хороших решений, а лишь предостерегает от принятия плохих. У собеседников Кругман вызывает ощущение искреннего и правдивого человека, его взгляды и вопросы, часто неудобные для официальных лиц, создали ему репутацию голоса справедливости. Росту его популярности способствовало умение говорить простым языком о сложных процессах. Вместе с тем, Кругман всегда оставался респектабельным мэйнстримом и был скорее бумажным львом американских интеллектуалов, чем пламенным борцом с системой. В случае прихода к власти в США демократического кандидата, активный сетевой экономист-блоггер, получит определённые шансы на занятие должности в администрации Барака Обамы. Однако речь может идти о имиджевой или публичной работе, лишь опосредованно связанной с финансами. Кажется, что для другого у Пола Кругмана не найдут достаточной ответственности.

Влад Григорьев.